Интервью Игоря Кириллова (2 часть)

Геннадий Венгеров: Возвращаясь к вопросу, Юрий Борисович Левитан...

Игорь Кириллов: А, да-да. Я считаю свой день рождения творческий 4 октября 1957 года, когда был запущен первый искусственный спутник Земли. Первыми, конечно, всегда выходили наши старшие товарищи - радио. Но а мы потом после них. Даже телетайп приходил на телевидение несколько позже, мы получали позже информацию, сначала она шла на радио. Тогда отношение к телевидению было несколько иное, чем потом, после 70х годов. Ну и короче говоря, примерно через неделю я пришел к Ольге Сергеевне на Пушкинскую площадь на очередной урок. Она говорит: «Сейчас Юрий Борисович придет. Он хотел с вами познакомиться». Что? Я совершенно потерялся. «Ну, Левитан.»
Я представлял его таким большим, как Венгеров - такой высокий, могучий такой, такой голос у него... И вдруг приходит человек небольшого роста, худенький, в очках и такого необыкновенного обаяния. И так, своим неповторимым голосом говорит: «Здравствуйте, Игорь. Очень приятно с вами…» Он стал какие-то комплименты мне говорить, конечно, не заслуженные, и вообще, бог знает что. Но в общем мы с ним подружились. И до конца его жизни мы с ним дружили, потому что он был на редкость скромным человеком. Мне было стыдно: он ездил на копейке, на жигулях, а у меня трешка была, понимаете. Мне так неудобно было. А он до конца жизни так ездил.

Это был необыкновеннейший человек, образцово-показательный человек во всех смыслах. И когда говорили «почему у вас нет учеников», он говорил – «зачем ученики, пусть учатся тому, чему они считаю нужным у меня, у моих коллег, пожалуйста, а кого-то учить это бесполезно, если человек не хочет сам научиться». И это правильно абсолютно.

Он очень-очень по-особому, как-то по-левитановски, относился к своей профессии. Просто так никогда не выходил в эфир. Думаю, он ушел из жизни раньше времени только потому, что в эфире произошла большая ошибка. Они с Ольгой Сергеевной Высоцкой как всегда в паре вели репортаж. Из Кремлевского дворца. А у них там кабинка была высоко, и было очень маленькое стекло, через которое видна сцена. Поэтому надо было вставать, чтобы видеть, что происходит на сцене, монитора не было у них.

Должен был быть Андропов, а он уже был очень болен и, конечно, не мог появиться. Ольга Сергеевна вставала, смотрела в это окно, и они договорились с Левитаном, что если будет Андропов, она вот так ему руку на плечо положит и нажмет. Значит, Андропов пришел. Она встала, посмотрела. Выходит правительство партии. Ну и вот вроде человек похожий на Юрия Владимировича Андропова. Она нажимаете на плечо Левитана, и он говорил своим прекрасным голосом, что появляется первым генеральный секретарь ЦК КПСС председатель президиума верховного совета Юрий Владимирович Андропов. А Андропов в это время лежал в реанимации. Мы вели свой репортаж с мониторов, у нас была прямая картинка, мы то видели, что это не он. А они – нет. И эту ошибку Левитан переживал вы даже не представляете как, для него это было…

Он никогда не ошибался. Он даже если видел редакторскую неточность, какую-то, не извинялся. Он говорил «повторяю» и перечитывал предложение уже правильно. И вот этот случай очень на него подействовал, конечно, сердце его не выдержало, случился инфаркт, потом обширный инфаркт и он ушел из жизни. Очень замечательный был, неповторимый человек, который оставил после себя вечную память.

Ольга Любимцева: Следующий вопрос от Андрей Петляева. Он интересуется, припоминаете ли вы каков был микрофонный парк советских студий звукозаписи времен начала 60х годов. Какими марками микрофонов пользовались режиссеры того времени. Вы вообще когда-нибудь обращали на это внимание, уделяли внимание технике?

Игорь Кириллов: Большое спасибо за вопрос. Хотя у меня жена была звукорежиссером, очень хорошим, 33 года она проработала, но она меня никогда не посвящала в марки микрофонов. Мне главное, чтобы был микрофон. К сожалению, радио микрофонов тогда не было. Вот в ДЗЗ – в доме Звукозаписи, роскошные совершенно стояли микрофоны. Но по-моему это австрийские микрофоны или какие-то иностранные, но очень чувствительные. Очень хорошо было работать. Я уж не говорю о радийных микрофонах. Они были такие большие, очень чувствительные.

Но и у нас, когда не было такой более-менее современной техники, в студии стояли «журавли» так называемые. И с помощью ручки поворачивали микрофон в ту сторону, где нужно было… Голубые огоньки было очень сложно проводить, потому что никаких радио микрофонов не было. Был журавль, на котором поворачивался микрофон в любую сторону там очень просто...

Геннадий Венгеров: Или в руках.

Игорь Кириллов: Да, или в руках. Ну в руках и еще шнур. Особенно хорошо я помню, как с такими микрофонами приходилось вести репортаж, но не где-нибудь на заводе, там еще ничего, там мало кто наступал на шнур. Но вот когда на ВДНХ, в день урожая... Я любил там репортажи, потому что очень интересные люди были, крестьяне настоящие такие. И я помню, как вставали, интересно же посмотреть, что там за телевидение, где камеры, где что, и приходилось даже выдергивать микрофон из-под ног зрителей.

Геннадий Венгеров: Игорь Леонидович, вопрос от Ильи Демьянова из Санкт-Петербурга. Как вы работали над дикцией, как удавалось донести смысл текста, который видели впервые. И должно ли быть у диктора актерское образование?

Игорь Кириллов: Как мы работали над дикцией... С большим трудом, но работали. Техникой речи хорошо в Щепкинском училище занимались с моей любимой Надеждой Петровной Гробовой. Которая относилась ко мне хорошо. Все буквы почти выговаривали так сказать. А те которые я не выговаривал я старался не произносить. Ну это понятно.

А вот как удавалось донести смысл текста, который видели впервые… Вот это уже целая история. Дело в том, что это чисто индивидуальная работа над текстом. Я приходил в редакцию информации не за 40 минут, не за 1, а за 2 часа. И знакомился со всей информацией, которая шла по телетайпу, чтобы, ну как вам сказать, чтобы голову наполнить содержанием. Потому что иногда давали маленькую информацию. А суть комментарий к ней в корзине лежал, поэтому мне приходилось еще и работать уборщиком. Вынимал все что выбрасывали и старался, так сказать, расширить свои знания о том, о чем мне нужно будет говорить вкратце.

Это очень хороший совет даю. Я даже вот в свое время показывал своим товарищам, сейчас я конечно не могу вам показать, но вот если тема передачи, скажем, вот такая, я показываю пяточек. И ваши знания ограничены вот этим кругом, то это будет очень заметно. Но если вы себя заставите расширить круг ваших знаний от пяточка до хотя бы хорошего такого круглячка, то это будет уже лучше. То есть будут верить , что вы знаете, но у вас нет времени, чтобы рассказать обо всем. То есть будет больше доверия. Вы меня поняли?

Мне приходилось иногда делать аллогизмы, то есть я замедлял речь, когда мне нужны было выделять главное, ставил логические паузы совсем не там где надо, но так чтобы народ это запоминал. Мой сосед - маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий. Он каждый день прочитывал «Правду» от корки до корки, и вдруг мы встретились с ним у лифта. «Знаете», - говорит он мне, - «я сегодня не читал «Правду». «Не может быть, Евгений Яковлевич, потому что этого не может быть никогда!» А он говорит: «Вы так мне хорошо рассказали Постановление ЦК КПСС и Совета Министров, что я сегодня даже не читал «Правду». Но если бы он знал, чего мне стоило разобраться в этой воде и выловить из этой воды суть… в общем, это очень сложное дело.

Геннадий Венгеров: Игорь Леонидович, скажите, пожалуйста. Вам никогда не доводилось читать новый абсолютно текст, который вы не видели и не знаете, было ли это в вашей практике?

Игорь Кириллов: Было и это. Ольга Сергеевна научила меня этому с самого начала: когда тебе приносят текст, и у тебя есть доли секунды, ты можешь быстро 2-3 строчки верхние просто проглядеть и самое главное - финал. Просмотрел и уже знаешь о чем речь. И там уже задача такая: только что я получил информацию и вместе с вами сейчас, дорогие зрители, буду разбираться в этом тексте. Но это мое…

Геннадий Венгеров: Актерское?

Игорь Кириллов: Нет, не актерское. Это чисто человеческое. Я вот не знаю о чем, но вместе с вами сейчас узнаю эту новость. И вот такой подтекст помогает быть честным, откровенным. Тогда ведь не было никаких подсказчиков и суфлеров.

А что касается обязательного актерского образования для профессии диктора и на телевидении, и на радио — это абсолютно неправильно. У нас главное, как и Ольга Сергеевна говорила с самого начала — это, прежде всего, человеческие какие-то качества, желательно положительные. Ну и самое главное, чтобы у человека был развит (или он стремился развить) свой природный артистизм, который есть в каждом. Я уже говорил об этом. В каждом человеке он существует: как человек умеет рассказать, как привлечь внимание.

У нас был шофер, например, который рассказывал анекдоты. Я слышал, как один и тот же анекдот он рассказывал в разных компаниях, в мужской, извините, был с «матушком», а когда женщины были, он в литературном хорошем стиле рассказывал, молодым рассказывал в другом варианте. Понимаете? То есть варьировал потрясающе. И знал одного народного артиста СССР, очень популярного, в кино он снимался в разных ролях, но не умел рассказывать анекдоты. Так что актерское образование оно конечно не мешает, но и не обязательно для нашей профессии.

Важно чтоб был развит и развивался природный артистизм. А для этого есть очень много приемов, об одном из них я уже рассказал в самом начале, когда человек, желающий выступать перед микрофоном, начинает заниматься, читать вслух определенному объекту, воображаемому микрофону, за которым находится его слушатель. Полторы - две странички из хорошего, литературного, классического произведения, из своих любимых авторов. Волей неволей, вы заражаетесь таким образом. Причем, это упражнение потрясающе тем, что оно включает в себя все, в том числе и занятие дикцией. Потому что и дыхание, и дикция у вас появится волей неволей, но естественные, совершенно как в жизни. И у вас будет развиваться ваш интеллект, потому что стилистика классической русской литературной речи волей-неволей будет откладываться у вас в голове. И вы в жизни начнете немного лучше говорить. Как Ольга Сергеевна, она в жизни точно так же говорила, как и перед микрофоном.

Вот этот природный артистизм, у каждого человека, еще раз подчеркиваю, есть. Главная задача, чтобы его развить до предельной степени, и тогда образование вам поможет стать ведущим определенной рубрики передач, где вы свои знания конкретные в своей профессии, как у нас, например, Аллочка Данько вела «Мамину школу». Как врач, она совершенно спокойно расправлялась с этой тематикой. Или Светлана Жильцова, которая блистательно знает английский язык, вела уроки английского языка. Ее приглашали в ВВС потому что у нее был язык классический английский, аристократический. Вот пожалуйста. Она не актриса. Танечка Судец, например, вообще окончила, как и моя жена, энергетический институт. Но она настолько артистична в жизни была, настолько нас обаяла на вступительном конкурсе. Когда ее спросили, «Ну а как вы решили стать диктором вдруг? У вас хорошая профессия, инженер теплотехники и перспективы, и зарплата хорошая, а здесь что вы будете получать?» Она говорит: «Вы знаете. А мне очень понравилось». Тут девочки говорят, «ну а как ты будешь выглядеть». Она взяла стул, подняла его и между спинкой и сидением просунула свою голову: «Ну как девочки, нравится вам?» Она нам это так показала, что мы отпали все. Ну действительно. Ну вот человек такой. Причем сейчас вот заслуженная артистка, действительно солнышко какое-то, и это просто чисто природный артистизм, который в ней постоянно кипит, кипит, кипит... вот выкипит, но нет она его сдерживает.

И на радио работали люди разных профессий, но там чтецы были. Чем я дорожил когда слушал радио, тем что даже публицистический, тяжелой стилистики текст некоторые дикторы, особенно Владимир Борисович Герцог, мог сделать высоко художественным. Я слушал, вслушивался и во-первых, понимал все, что он рассказывал. А во-вторых, наслаждался мелодикой голоса. Вот то, что было безумно дорого и то, что сейчас напрочь исчезло. Я радио не могу слушать. Знаете, иногда чувствую себя просто оскорбленным, если говорить откровенно. Вот в машине включаю радио и тут же отключаю, лучше диски или пленку послушать, что-нибудь старое, музыку какую-нибудь.

А раньше наоборот. Я без радио жить не мог. Во-первых, они раньше нас все узнавали. А мы соревновались с ними. Даже страшный момент был. Рассказать или я время занимаю? Нет?

Ольга Любимцева: Нет-нет. Расскажите обязательно.

Игорь Кириллов: Радио всегда было впереди, а мы немножко опаздывали. И вот когда были знаменитые печальные чехословацкие события, это 1968 год, наши войска туда вошли, в общем была совершена очередная очень крупная политическая ошибка, о которой мы поняли только потом. Было заключительное «коммунике», когда закончились эти события и когда Дубчик, это руководитель был Чехословакии, подписал там соглашение в Москве. И мы ждали этого коммунике заключительного. Вдруг идет телетайп в шесть частей - заключительное коммунике о переговорах товарища Дубчика с товарищем Брежневым и так далее. В общем, важнейший материал. Кто раньше выйдет в эфир? Соревнование! Кто раньше, радио или телевидение? Ко мне прибегает редактор и говорит: «Слушай, старик, мы можем выйти на две минуты раньше радио. Давай выйдем, давай!» А я тоже молодой, нахальный, говорю: «Давай, давай!». «Значит, знаешь только что четыре части пришло, а пятую и шестую я тебе поднесу».

Я бегу в студию, а студия маленькая. На Шаболовке, три камеры стояли, осветительные приборы. Пролезть к столу вообще невозможно было. Бочком так пролезешь, сядешь – сиди. Потом опять ставят приборы на место. Я беру нахально четыре части и начинаю. Сразу прервали передачи, дают эфир. Я первую часть, вторую часть, третью, четвертую... а пятой и шестой то нет. Был сбой, оказывается, и телетайп паузу держит. Я покрываюсь холодным потом, и думаю, что делать дальше, уже заканчиваю четвертую часть. Думаю, поступлю как Юрий Борисович Левитан. Как он на моем месте поступил бы - сказал «повторяю» и начал бы с первой странички.

Но в это время Юра Владеев, худенький, небольшого роста на четвереньках полз, во рту нес часть эту пятую. И значит, как собачка, к столу моему. Я только вынул из его рта бумажку и начал дальше, а потом думаю: «А шестой то нету». Но тут же он принес таким же образом «ползунковым», принес. Да нет, это все нормально все. Принес шестую часть. Я закончил, все нормально.

Потом директор студии, Георгий Александрович Иванов, он у нас строгий был такой, подошел: «Игорь скажите, а почему у вас такая пауза была?» Я говорю: «Ну как, Георгий Александрович, новые мысли, я решил сделать паузу. Чтобы…» Он так хитро на меня посмотрел: «Понимаю. Зато на две минуты раньше радио вышли в эфир. Молодцы». Вот так закончилась благополучно это дело.

Еще был у меня момент 1 сентября 1983 года, может быть молодые не помнят, было такое печальное событие, когда ракетой был сбит боинг, корейский пассажирский самолет. Через 25 лет только мы узнали всю правду об этом случае. К сожалению, это произошло, и пришло сообщение ТАСС, я готовился к нему. Вышел уже в эфир, уже звенят звонко в студию, идет шапка программы «Время», с этого сообщения мне надо начинать все. И в это время вбегает бледный как белая рубашка Виталий Мерошников, выпускающий редактор, делает мне знак перекрестный. Перекрещивает руки, значит, не читать это, и несет новый текст. Вы знаете… первый текст, который я должен был читать, был правдивый. Правда там вся была, которую мы узнали через 25 лет. А он мне принес текст… И как Ольга Сергеевна учила, я только начало успел посмотреть, пока шапка шла и финал и обалдел. Все было переставлено с ног на голову. Потом даже получил благодарность… Благодарность у нас заключалась в том, что тебя похлопывали по плечу и говорили: «Спасибо, вы нас выручили» и шли дальше. Вот так вот. Нет, там действительно благодарность какую-то вынесли за это дело, ну что мы… эмбарго пришел на этот текст. Но слишком поздно. В двадцать часов пятьдесят восемь минут. Представляете себе?

Геннадий Венгеров: Игорь Леонидович, вот вопрос, который задает Денис Недолугий из Волгодонска: «Чем вы занимаетесь сейчас? Часто ли приходится вставать к микрофону? Изменились ли интересы?»

Игорь Кириллов: Ну сейчас не так часто приходится подходить к микрофону, но приходится, особенно в предновогоднее время. Иногда бывает пусто, иногда густо. Но это вы учтите, что я еще работаю на Первом канале Останкинского телевидения. Работаю, да, да. Но правда, по контракту. В конце каждого года начинаешь нервничать, а продлят ли контракт. Потому что, как говорили раньше в Одессе, проклятье, знаете? «Чтобы тебе жить на одну зарплату!» Так вот теперь это «чтобы тебе жить на одну пенсию». А вот когда к пенсии еще идет зарплата, то можно еще жить. Поэтому, когда продлевается контракт, то уже чувствуешь себя человеком. Но дело даже не в деньгах. А дело в том, что, конечно, привык работать. И все, что поручается, когда приглашают меня, стараюсь исполнить как можно лучше. Но, насколько могу уже.

Причем иногда даже отказываюсь от некоторых вещей, потому что те люди, которые приглашают, они не понимают, что телевидение – это искусство, что это совсем не мое дело и просто халтурить я не могу, ну так приучили нас почему-то. Так что каждая, каждая запись сейчас для меня представляет огромный труд. Почему – я вам объясню. Потому что я не имею права, как говорила моя великая «мама», Ольга Сергеевна Высоцкая, работать ниже той планки, которую я достиг. Значит, мне нужно снова собираться, нужно так вот все делать, чтобы хотя бы на долю миллиметра там, я не знаю, на какую-то долю было лучше, чем вчера.
Поэтому сильно нервничаю. Раньше так я не нервничал. А сейчас безумно нервничаю. Даже сейчас, когда вы меня «допрашиваете». Поэтому, конечно, сложно, но приходится жить. Тем более у меня тяжелые потери были в этом году, совсем недавние потери, так что приходится брать себя в руки и, когда есть работа, когда есть возможность пообщаться с людьми, что-то сделать такое для них приятное, это меня вдохновляет и заставляет жить дальше.

Ольга Любимцева: Вопрос и от Кати Алексеевой, и от Виктора Сергеевича, которых интересует, охотно ли вы соглашаетесь читать для рекламы, и как часто это просят?

Очень неохотно и очень боюсь этого. Когда-то я делал рекламы, это лет 12 тому назад, по поводу Невотона, это прибор, который снижает давление, хорошо действует, практически электромагнитное поле, в котором мне, в течение всей моей жизни приходилось быть. И на Шаболовке, и в Останкино, из-за вышки, понимаете? Но это очень хороший прибор. И вот вдруг появляется мой портрет 12 летней давности в АиФе, там еще где-то появилось, мне кто-то сказал, и уже спрашивают: «Можно ли? Хороший прибор? Можно ему доверять?» и так далее. Поэтому к рекламе я отношусь с большой осторожностью.
Вот Гена помнит, как мы «Кремлевское масло» рекламировали, которое потом мы с женой постоянно покупали, очень хорошее было, действительно масло. А уж когда медицинские приборы, здесь иногда приходится отказываться. У меня родственник кандидат медицинских наук и разбирается хорошо в этих препаратах, я всегда с ним консультировался, и когда понимал, что это совсем не апробированное лекарство или там средство какое-то, то я отказывался. Хотя рекламу я люблю, потому что там тоже можно почудить, что-то такое сделать, попробовать и так далее.

Геннадий Венгеров: Alendr из города Саранск спрашивает: "кого бы Вы выделили из современных дикторов, на кого, по Вашему, действительно стоило бы ровняться?"

Игорь Кириллов: На этот вопрос я не дам ответа. Это очень деликатный такой вопрос. И ровняться на кого-то – это очень сложно. Есть очень интересные и очень перспективные ребята, мужчины, прежде всего, дай бог им, чтобы они только не останавливались на том, чего они достигли, а это самое главное. Это Леша Пивоваров, например, на НТВ - один из самых лучших, продолжатель линии Лени Парфенова, но уже в своем индивидуальном качестве, и вносящем свои определенные, чисто человеческие индивидуальные качества в работу, и как ведущий телевизионной программы. Стиль у него очень своеобразный, сдержанный, начинающий. Он недавно стал работать на программе.
Это Виталик Елисеев – в нем тоже я вижу очень хорошие перспективы, тем более что он хотел со мной встретиться, и я ему по секрету расскажу все наши секреты. Ну и Катя Андреева - вот моя ученица, действительно, она еще очень душевный, очень богатый духовно человек, но работает, к сожалению, не на все 100% свои. Потенциал у нее значительно выше. Но она молодец, держит правильно свою линию и остается самим собой в предлагаемых обстоятельствах, а это самое главное для нашей профессии.
Что касается радио, то у меня к сожалению, нет.. Я не вижу там, не слышу вернее, тех людей, которые меня могли бы заинтересовать. Хотя я знаю, что есть талантливые, хорошие люди и на радио. Но я их не слышу. Плохо слышать стал. Глухой, да, в старости то.

Продолжение интервью