Интервью Игоря Кириллова (3 часть)

Ольга Любимцева: Следующий вопрос от Олега Томилина из города Томск. У нас на форуме частенько возникает тема о дикторах советского времени - вот мол попробуй так исполнить, как эти люди. т.е. речь большинства "советских дикторов" - звучит, как знакомая мелодия - как некий стандарт звучания. Возможно в нынешние времена это не очень востребовано, но тем не менее... Олег повторяет вопрос, который он задавал Геннадию Венгерову во время нашей с ним беседы. Геннадий ответил по-своему, теперь Олега интересует ваше мнение. Как добиться той «советской» интонации, возможно есть некие "азы-приёмы" тонального построения фразы или абзаца. Олег говорит, что "советская манера" подачи текста, чем то схожа с чтением сказки. Он спрашивает,  как добиться такого "советского" звучания?

Игорь Кириллов: Ну, вопросик, я бы сказал. Ну, вопрос вопросов. А вот ради  того, чтобы добиться того звучания, для этого надо жить в ту эпоху. Видите ли, в чем дело? Мы хотим или не хотим, это помимо нашего желания происходит, но телевидение и радио в равной степени отражают то, что происходит в данный момент в стране. Хотим мы этого или нет, но это отражение получается очень четким, ясным и не зеркальным, а просто однозначным.

Поэтому, ничего удивительного нет в том, что звучало все по другому тогда, и совершенно иначе звучит сегодня. Рецепта такого, чтобы вернуться к тому звучанию, у меня нет. И не может быть, потому что для этого надо быть моложе лет на... много, чтобы вот войти в тот ритм, в ту атмосферу жизни, которую нам предлагает сегодняшняя Россия. Поэтому ответить на этот вопрос невозможно, и я думаю, это не реально, потому что мы сейчас строим совершенно другое государство.

Геннадий Венгеров: Это не вопрос. Я просто хочу поделиться информацией с Игорем Леонидовичем, что я как диктор, ну, как правило, рекламных роликов, ощущаю в последнее время  просто по тем заказам, которые падают на мою долю, стремление именно к  советской стилистике. Т.е. меня просят все чаще, именно вот так и формулируют: пожалуйста, запишитесь как классический советский диктор.  
Возвращаемся к вопросам наших форумчан. Вересов спрашивает: Есть ли у вас какие либо собственные способы борьбы с простудой в голосе? А Роман Шнайдер спрашивает, как долго должен болеть диктор (посмотрите, как он интересно формулирует вопрос) и должен ли он придерживаться полной тишины во время болезни? Как правильно вливаться в рабочий процесс после таких заболеваний, как грипп или ангина?

Игорь Кириллов: Что я могу сказать? Как доктор, на этот вопрос я ответить не могу. Но по личному опыту я знаю, что даже если ты паршиво себя чувствуешь, если даже у тебя насморк и ты в нос говоришь, то есть способ.

Во-первых надо вам сказать, что, когда когда нужно работать, а ты плохо себя чувствуешь, или простужен, то нужно просто психологически настроить  себя на то, что ты здоров, ты должен сегодня прийти вот к этому человеку и с ним поговорить, поднять ему настроение, чтоб ты сам был в хорошем настроении. А если еще насморк, то одну из ноздрей надо закрыть кусочком ваты. Да, да, да. И начинается такой хороший поставленный голос. Да. Вот сейчас видите, я даже немножко насморк, вот немножко… да… чувствуете прононс, прононс. Нет, не чувствуете. Видите, я поборол, потому что вы заставили меня. Вы меня посадили к микрофону, вы меня… Вы меня…

Геннадий Венгеров: Я чувствую себя тем объектом, ради которого…

Игорь Кириллов: Я знаю, товарищ следователь, товарищ Волков, ну простите меня. Гражданин, вернее, Волков, ну простите меня, ну… Я не ведал, что творил.

Геннадий Венгеров: Вы знаете, уважаемые форумчане, я в рамках хвастовства, могу сказать, почему меня Игорь Леонидович называет следователем, если кто не знает. Был такой сериал, «Час Волкова», где я был первым исполнителем майора Волкова, и для меня был огромный сюрприз, что мой любимый метр, мой эталон в профессии, вдруг, однажды, когда мы встретились, подходит ко мне и говорит... ну всякие очень добрые слова, мне стыдно сейчас их повторять в присутствии Игоря Леонидовича. И сказал вот, что я его подсадил на сериал, где я играл майора Волкова, следователя в сериале «Час Волкова».

Игорь Кириллов: Дело в том, что это действительно образ настолько был естественен, настолько органичный. Это не только мое мнение. Кстати, в этом фильме как-то авторам удалось избежать агрессии излишней, а образ Волкова, который создал Геннадий Венгеров, я вам скажу, просто идеальный образ  после Жана Габена. Я не сравниваю, нет, вы выше даже, может быть лучше, убедительнее, во всяком случае, и ближе к нам, потому что вы же наш человек, а не француз какой-то там.

Действительно, талант человека раскрывается. И я позавидовал белой завистью, подчеркиваю. Когда меня приглашали в кино сниматься, нельзя было  разбивать образ, т.е. тебе тогда не буду верить, в телевизионном ящике, когда ты сыграешь какого-нибудь даже положительного человека. Артист, чего артисту верить, понимаете? Тут очень сложно. Володе Ухину предлагали хорошую центральную роль, и он даже показывал мне пробы,  но тоже отказался.

Геннадий Венгеров: Игорь Леонидович, но сейчас же этой проблемы не стоит. И если, допустим, я позвоню вам и скажу "вот у меня знакомый режиссер предлагает вам сыграть образ какого-то человека, который абсолютно не связан с профессией диктора, то есть, вам предстоит создавать образ вашего современника", вы согласитесь?

Игорь Кириллов: Я могу сыграть, скажем, змея Горыныча, пожалуйста. Кощея Бессмертного мне трудно, я уже животик нарастил. По возрасту какого-то молодого я уже не смогу сыграть, но я откажусь, конечно.  Никто, слава богу, не предлагает. Мне Хуциев предлагал, когда я еще учился во ВГИКе, он хотел пригласить. Каждый раз, когда я с ним встречаюсь, говорю: «Ну что ты меня не снимаешь, ну? Уже сколько лет прошло? Уже больше полувека. Все не снимаешь». А я снимался в кино, между прочим. Первый фильм у меня был «Девичья весна», где я играл самого себя. Я самого себя в основном играл. Там репортеры, которые бегают с микрофоном и, в общем, Оганесян и Дорман, молодые режиссеры, воспользовались этим и меня пригласили. Потом, через 40 лет, я у Меньшова снимался, в «Зависти Богов», тоже играл почему-то самого себя. Пришлось, конечно, помолодеть там лет на "надцать" немного. С Анной Николаевной Шатило. Но она молодец, она прекрасно сохраняется, в отличие от меня. Ну, что ж делать, что делать, женщина же. Оленька, вы согласны со мной, что женщин можно ввести где-то в 33 года. Но не больше.

Геннадий Венгеров: Игорь Леонидович, я не то что обещаю, но когда меня будут приглашать на какие-то новые проекты, если я увижу там роль, которая по моему мнению... но не в коем случае роль не связана с тем, чтобы играть самого себя. Мне лично было бы очень любопытно и была бы огромная честь оказаться с вами на одной съемочной площадке.

Игорь Кириллов: Я еще забыл, что я играл Деда Мороза в одном фильм. Но где этот фильм не знаю. Еще снимали в парке Горького,  в морозный день. Ничего так вот, вошел в образ. Пришел домой и не вышел из  него долгое время. Короче говоря, если будет возможность меня пригласить, то не нужно. Спасибо, не надо. Нет, не надо. Я уже в том возрасте, когда говорят: «Не слишком ли долго ты живешь, дружок». Вот, так что давайте поговорим лучше… А, я вам рассказывал. Вот я хочу Оленьке рассказать, как американская актриса дает интервью журналистам и говорит: «Господа, ну хватит обо мне, ну хватит обо мне. Давайте поговорим о вас. Как вам понравилась моя последняя роль?»

Так что лучше не обо мне, а давайте поговорим о профессии. Какие вопросы, касающиеся умирающей, уходящей профессии, которую вы  хотите реанимировать. Это архитрудное дело, как бы сказал товарищ Ленин. Архитрудное. Вот есть такой вопрос: как ее сохранить? Как повернуть наших дорогих коллег журналистов, которые, знаете, иногда говорили еще в наше время:  "А че это мы? Мы не дикторы, мы журналисты. То есть мы можем говорить, как хотим". Вот этого не допускалось никогда на радио. Прежде всего, чем школа на радио отличалась? Тем, что там все замечательнейшие комментаторы, замечательнейшие ведущие были, обязательно они проходили обучение вместе с дикторами, вместе с теми режиссерами и педагогами, в частности Владимир Всеволодович Всеволодов – это был замечательный артист театра «Ленкома» и замечательнейший режиссер, педагог. Вместе с Ольгой Сергеевной у них даже методическое есть, до сих пор у меня сохранилось, расшифровка этой записи, радиозаписи, где они говорили о профессии, о том, как сохранить, как остаться самим собой в предлагаемых обстоятельствах и в то же время быть художественным. И не просто чтецом, а чтецом художественного слова. И поэтому реанимировать профессию нам не удастся. Но повлиять, во всяком случае… Ведь вы обратите внимание, что уже слово «диктор» вообще из лексикона нашего исчезло. Уже не диктор, нет, не диктор уже. Телеведущий, радиоведущий. Вот видите, мне пальчиком грозит Геннадий, говорит, что нет, товарищ.

Ольга Любимцева: Есть дикторы, есть. По крайней мере, в  рекламе исключительно дикторы.

Игорь Кириллов:  Я понимаю, Оленька, простите, да, я понимаю. Но вы знаете, я вам сейчас покажу немножко, какая разница. Вот диктор, где работает такой диктор? "Внимание, внимание, от пятой платформы седьмого тупика отходит поезд Москва – Бердичев. Передаем Марш Шопена". Вот это вот диктор, да? Но, мне кажется, даже сейчас в аэропорту, я вчера провожал моего свояка в Болгарию на родину, я услышал там по-английски и по-русски стали хорошо говорить дикторы, они уже не как дикторы говорят, а как люди. Прежде  Диктор Дикторович или Дикторина Дикторовна  были. Вот такие обезличенные дикторы.

Сейчас нужно стремиться к тому, чтобы каждый диктор имел свой голос, свое лицо, если хотите, чтобы свое собственное индивидуальное, личностное. Вот тогда это интересно. Тогда это не диктор, а собеседник все-таки вернулись к тому слову, которое мы с Ольгой Сергеевной долго искали. Действительно, собеседник, с которым приятно побеседовать, которого приятно и полезно послушать, потому что он несет положительную информацию. Ведь очень важно даже в отрицательной информации, которая приходит, нужно обязательно ни понижать голос, ни переживать – боже упаси, надо нести даже в отрицательной информации, в трагической вернее информации надежду. Веру и надежду. И даже немножко любовь. И тогда все будет ясно.

Да, произошло несчастье, погибли люди, вот погиб целый коллектив замечательной команды, там не только русские были, там даже иностранцы были. Ведь это страшная была информация. Как ее произносили некоторые дикторы? Вот точно так же: "с пятой платформы седьмого тупика отходит поезд номер седьмой. Передаем Марш Шопена". Вот все точно так же было. Меня это  поразило, вы понимаете. Ну, бывали, конечно, случаи, когда наши коллеги допускали такую вещь, просто тогда делались замечания.  Ольга Сергеевна всегда очень переживала это, потому что надо переживать вместе с народом, вместе со своими людьми, ради которых ты живешь и работаешь, то, о чем ты говоришь.

Если у тебя нет этих чувств, то хотя бы оценку фактов дай свою личную. Вот и все. Мы не будем говорить о чувствах, а будем говорить об оценке. Ольга Сергеевна даже приближалась к системе Станиславского. Никакой лжи не должно быть. До дна должна быть правда. Ну как я могу равнодушно говорить о том, что погибли люди, да? Или как я не могу без радости говорить, что наконец-то наша партия «Едина Россия» выиграла выборы. Понимаете? Но здесь не нужно такого, такой оценки давать, нужно более сдержано и правильно, потому что мы ждали этой победы. А  вот когда наша хоккейная команда выигрывает – вот это другое дело. Но в этом отношении наш масштабнейший председатель Гостелерадио Лапин Сергей Георгиевич – очень сложная фигура, но масштабнейшая, он всегда говорил спортивным комментаторам, когда они уезжали на мировые первенства и на Олимпийские игры, что не нужно, если мы даже проиграем, то советская власть все равно останется. Поэтому не нужно переживать это дело и не надо так настраивать наших зрителей, наш народ на то, что мы обязательно должны победить. И сейчас, к сожалению, мы убеждаемся в том, что наш спорт не очень радует нас своими победами. И сейчас мы уже правду говорим о том, что действительно у нас очень и в спорте у нас большие проблемы. Большое спасибо. Да, дальше.

Геннадий Венгеров: Я хочу рассказать маленькую историю из своей жизни, которая очень сильно касается вот этой тематики. Когда я начал работать информационным диктором на радиостанции "Немецкая волна", привнеся, конечно, в свою работу советскую школу, которой на тот момент я обладал, мне сказали через некоторое время  "нас не интересует твое личное отношение к происходящему, пожалуйста, убери его". Я сказал, знаете, я не умею, у меня так аппарат сложен, я не могу отделить рот от души. И я стал меньше работать на новостях и больше читать литературные произведения, озвучивать фильмы, где был спрос на личное отношение к происходящему. Вот такая маленькая реплика. Оля, у вас там вопрос...

Ольга Любимцева: Да, мы переходим к следующему вопросу от Родригеса из Днепродержинска. Во-первых, он вспоминает, как смотрел программу "Время", как и все мы, в детстве со своими родителями. И он, и я присоединяюсь к его мнению, мы не переставали удивляться, тому как вы читаете новости. Казалось бы - сухая новостная информация, да еще и перенасыщенная партийно-идеологической тематикой... Но каждый божий день Вы подавали её так, что хотелось Вас слушать и слушать!
Скажите, как Вам удавалось и удаётся так читать? В чем секрет?

Игорь Кириллов: Вот это именно секрет.  Как это на словах расскажешь? Я не знаю. Я  просто исполнял те основные требования, о которых я сказал: что, кому, зачем. И я искал в каждом сложном, стилистически сложном по смыслу тексте какие-то вещи, близкие нормальному обывателю, человеку. Это что касается социальных проблем и так далее. И вот  я еще вот еще секрет рассказываю: когда у вас много новостей, когда одним голосом приходится их передавать,  надо менять объект. Например, если я говорю о выборах, в Государственную Думу, то конечно я могу выразить мою оценку по отношению к Единой России, к Справедливой России, понимаете, или даже к нашему дорогому Владимиру Вольфовичу. Но это вряд ли кому-нибудь сейчас понравится, верно? Вот здесь можно быть совершенно объективным:  просто я довожу информацию, что столько-то процентов получила эта партия, столько-то будет голосов в Государственной Думе, а что будет дальше - я не знаю.

А если я рассказываю  о том, что у нас станет дешевле ипотека, например. Ведь это же как приятно человеку услышать, особенно молодому, который хочет завести семью, он женился, снимает квартиру, а тут он можно купить, понимаете, это радостное сообщение. Мне приятно. Или я говорю о том, что у нас стало дешевле стоить мясо или гречка наконец вернулась к своей прежней цене. Так это же приятно для народа.

Иногда очень много воды было. Особенно было трудно, например, предновогодние обращения советскому народу от имени ЦК, Президиума Верховного Совета и Совета Министров зачитывать. Почему? Потому что я понимал, что в те минуты, когда пойдет это в эфир, за столом будет что? «Дайте мне огурчика». «Мне, пожалуйста, помидорчик». «А вот, пожалуйста, салатик». То есть они не слушают, что ты говоришь, но настрой предновогодний. А он какой-то не политизированый, он весь в надеждах на то, что будет новый год лучше, радостней и так далее. Как вот к этому настроению приблизиться? А записывал я это 30 числа, еще когда нет этого предновогоднего настроения. Поэтому приходилось его придумывать, создавать, и смотреть эту запись сейчас уже невозможно в будний день, потому что это так не правдиво, ненатурально, я терпеть это не могу.

Поэтому все, что вы делаете, я к молодым обращаюсь, все о чем вы говорите, пропускайте это через себя, через свою личность, через свое понимание, ощущение, прочувствование того или иного события и факта. И будет все естественно и хорошо, и будет достаточно правдивое настроение. И вот таким образом можно вернуться к так называемой, как вы говорите, "классическое дикторское мастерство". Но это не классическое, это просто нормальное мастерство, потому что оно основано на таких вот трех китах, которые никакие режимы не могут изменить.

Просто мы сейчас переживаем сложное время, как говорил Конфуций: «Не дай бог тебе жить во времена перемен». А мы попали в эти времена и ничего не сделаешь, приходится их переживать. «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Повторяю, это не я придумал.  Но лучше жить, чем помирать. Я бы дал такой ответ.

 Продолжение интервью